Николай Степанович Гумилев - русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик, офицер.

Н. С. Гумилев родился 15 (3) апреля 1886 года в Кронштадте в дворянской семье. Отец - Степан Яковлевич Гумилев работал корабельным врачом. Мать - Анна Ивановна Гумилева, в девичестве Львова, была моложе мужа более чем на 20 лет. Родила двух сыновей и дочь. Николай Гумилёв был слабым и болезненным ребёнком. Детство Гумилев провел в Царском селе.

Осенью 1894 года Н. С. Гумилев поступил в гимназию Царского села, однако проучившись всего лишь несколько месяцев, из-за болезни перешёл на домашнее обучение.

Осенью 1895 года Гумилёвы переехали из Царского Села в Петербург. Николай Степанович Гумилёв стал учиться в гимназии Гуревича.

В 1900 году у старшего брата Дмитрия обнаружился туберкулез, и вся семья переехала на Кавказ, в Тифлис.

5 января 1901 года Гумилев поступает в 1-ю Тифлисскую мужскую гимназию. В 1902 году в «Тифлисском листке» впервые было опубликовано стихотворение Н. Гумилёва «Я в лес бежал из городов…».

В 1903 году Гумилёвы возвратились в Царское Село, а Николай Степанович вновь стал учеником Царскосельской гимназии. Учился писатель плохо и был на грани отчисления.

В 1905 году на средства родителей была издана первая книга его стихов «Путь конквистадоров» .

30 мая 1906 года Николай Гумилёв всё-таки сдал выпускные экзамены получил аттестат зрелости за № 544.

С 1906 года Николай Гумилёв жил в Париже, слушал лекции по литературе, изучал живопись, много путешествовал и издавал литературный журнал «Сириус».

В апреле 1907 года Гумилёв вернулся в Россию, чтобы пройти призывную комиссию.

В 1908 году выходит сборник Гумилева «Романтические цветы» . На деньги родителей и полученные за сборник Николай Степанович отправляется во второе путешествие. За время путешествия посетил Турцию, Грецию, Египет.

Н.С. Гумилев совершил несколько экспедиций по восточной и северо-восточной Африке и привёз богатейшую коллекцию в Музей антропологии и этнографии в Санкт-Петербурге.

В 1909 году Николай Гумилев совместно с Сергеем Маковским организует иллюстрированный журнал «Аполлон» для изобразительного искусства, музыки, театра и литературы. Писатель заведует литературно-критическим отделом, печатает свои знаменитые «Письма о русской поэзии».

Весной 1909 года Николай Гумилёв встречает молодую поэтессу Елизавету Дмитриеву, между ними завязывается роман и писатель даже предлагает выйти за него замуж. Но Дмитриева выбирает друга Гумилева Максимилиана Волошина. Н.С. Гумилёв позволяет себе плохо высказаться о поэтессе Е. Дмитриевой, за что получает вызов на дуэль от М. Волошина.

В 1910 году Гумилев выпускает сборник «Жемчуга» , одной из частей которого были включены «Романтические цветы». В состав «Жемчугов» входит поэма «Капитаны» .

25 апреля 1910 года в Николаевской церкви села Никольская слободка Николай Гумилёв обвенчался с Анной Андреевной Горенко (Ахматовой).

В 1911 году Н. Гумилёвым был основан «Цех поэтов», в который входили Анна Ахматова, Владимир Нарбут, Осип Мандельштам, Сергей Городецкий, Кузьмина-Караваева и др.

В 1912 году Николай Степанович Гумилёв заявил о появлении нового художественного течения — акмеизма. К акмеизму относились члены «Цеха поэтов». Акмеизм провозглашал материальность, предметность тематики и образов, точность слова. Акмеизм вызвал в обществе в большей части негативную реакцию. Акмеисты открывают собственное издательство и журнал «Гиперборей».

Николай Гумилёв поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета.

В этом время был издан поэтический сборник «Чужое небо» .

Весной 1913 года в качестве начальника экспедиции от Академии Наук Н.С. Гумилев уезжает на полгода в Африку.

В начале Первой мировой войны Николай Гумилев выступает добровольцем в уланский полк и заслуживает за храбрость два Георгиевских креста.

В 1915 году в «Биржевых ведомостях» публикуются его «Записки кавалериста» .

В конце 1915 года выходит сборник «Колчан».

Во время войны Гумилев не перестает писать. Работает над драматической поэмой «Гондола» .

В 1916 году уезжает в отпуск в Массандру, издает свое прозаическое произведение «Африканская охота (Из путевого дневника)».

Весной 1917 года поэт отправляется в командировку в Салоники, не доезжая попадает в Париж, затем в Лондон. В Париже Гумилев влюбляется в Елену Кароловну дю Буше, дочь известного хирурга. В этот период пишет цикл любовных стихов, составивший вышедшую посмертно книгу «Кенией звезде».

В 1918 году были изданы сборник «Костёр» и африканская поэма «Мик» .

В 1919 году Н.С. Гумилев женился на Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа Н. А. Энгельгардта. 14 апреля этого же года у них родилась дочь Елена.

В 1921 году Гумилёв публикует два сборника стихов «Шатёр» и «Огненный столп».

3 августа 1921 года Николай Степанович Гумилёв был арестован по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева» и вскоре поэт был расстрелян.

Гумилёв Николай Степанович (1886-1921) – русский поэт, творчество которого относят к Серебряному веку, является основателем направления акмеизма в поэзии, переводчик, литературный критик. Участвовал в экспедициях на востоке и северо-востоке Африки, внёс огромный вклад в исследование этого континента. Благодаря его трудам, богатейшая коллекция Музея антропологии и этнографии в Петербурге пополнена редкими и значимыми экспонатами.

Детство

Родился Николай Гумилёв в Кронштадте 15 апреля в 1886 году. Его папа Степан Яковлевич служил корабельным военным доктором на флоте, мама Анна Ивановна (девичья фамилия Львова) имела отношение к дворянству, принадлежала к старинному роду. В семье ещё был старший ребёнок, тоже мальчик,1884 года рождения, звали его Дмитрий. Николай в детстве был слабеньким и очень часто болел, он страдал от постоянных головных болей, с трудом переносил шум.

Осенью в 1894 году Гумилёв начал обучение в гимназии Царского Села. Через некоторое время из-за частых и продолжительных болезней он был вынужден перейти на домашние занятия.

В 1895 году семья Николая покинула Царское Село и переехала в Петербург. Здесь, в купеческом доме, они сняли квартиру. Мальчик поступил на обучение в гимназию. В 1900 году старший брат Дмитрий заболел туберкулёзом, и семья была вынуждена уехать в Тифлис. Там Коля начал обучение снова в 4-ом классе 2-ой Тифлисской гимназии. Через время он стал учеником 1-ой Тифлисской мужской гимназии.

В 1903 году всё семейство вернулось в Царское село. Николай опять пошёл в местную гимназию, поступив в 7-ой класс. Учёба давалась ему плохо, один раз его чуть не отчислили, но здесь сыграла положительную роль его творческая поэтическая натура. За Гумилёва вступился директор, и юноша остался на второй год.

В 1906 году будущий поэт окончил гимназию и получил аттестат. Оценка «отлично» там была всего одна – по предмету «Логика».

За пределами России

В 1906 году началась заграничная жизнь Гумилёва. Проживал он в Париже, в Сорбонне. Увлёкся изучением французской литературы, слушал курс лекций. Его интересовала живопись, он занялся её изучением, посещал выставки. Также Николая всегда привлекали путешествия, он много ездил по Франции, довелось побывать и в Италии. В Париже Гумилёв издал три номера литературного журнала «Сириус», заводил знакомства с писателями и поэтами из России и Франции.

Весной в 1907 году Гумилёву пришлось вернуться на родину для прохождения призывной комиссии. Летом этого же года он отправился путешествовать по Леванту, после чего снова приехал во Францию.

В 1908 году Гумилёв получил средства за очередной стихотворный сборник, также ему помогли деньгами родители, и он отправился снова путешествовать. Синоп, Стамбул, Греция, Египет, Эзбикие, Каир – по этим городам и странам пролегал маршрут поэта на этот раз. В самом конце осени он вернулся в Петербург. Второй раз Николай отправился в Африку в 1913 году.

Поэзия

Свой первый стих Гумилёв сочинил, когда ему было шесть лет. Это было коротенькое четверостишье про Ниагару.

Впервые поэтические строки Гумилёва были опубликованы в 1902 году, когда семья проживала на Кавказе. В местной газете «Тифлисский листок» напечатали стих «Я в лес бежал из городов…».

В 1905 году состоялась публикация первой книги со стихами Гумилёва, она называлась « Путь конквистадоров». Деньги на издание дали Николаю родители. Ранние, немного наивные стихи, но, тем не менее, собственная интонация уже прослеживалась.

Брюсов, один из самых авторитетных поэтов начала 20-го века, удостоил своим вниманием эту книгу и написал отдельную рецензию. Он не хвалил стихи Гумилёва, но и не критиковал особо, предположил, что всё лучшее у молодого поэта будет впереди. С этого времени Гумилёв и Брюсов начали переписываться. Николай относился к Брюсову с огромным уважением и почитанием, как к учителю. Посвятил ему свой стих «Скрипка». В некоторых его поэтических произведениях даже прослеживаются брюсовские мотивы. В ответ от мэтра поэзии молодой Гумилёв получал покровительственное, почти отеческое отношение.

В 1908 году вышла следующая подборка стихов Гумилёва под названием «Романтические цветы», которая почти полностью посвящалась Анне Горенко. Брюсов отметил, что в этот раз стихи уже изящные и красивые.

В 1909 году Николай Гумилёв и поэт Сергей Маковский стали организаторами иллюстрированного журнала «Аполлон», в котором освещались вопросы живописи и театрального искусства, музыки и литературы. Николай был в этом журнале заведующим отделом литературы и критики, здесь же он публиковал «Письма о русской поэзии».

В 1910 году увидел свет сборник со стихами «Жемчуга», и хотя многие назвали поэзию Гумилёва её «ещё ученической», она получила весьма лестные отзывы.

В 1911 году Николай Гумилёв принимал активное участие в создании «Цеха поэтов».

В 1912 году сделал громкое заявление по поводу открытия нового направления в поэзии – акмеизма:

• слова – точные;
• образы и тематика – предметные;
• стихи – материальные.

Реакция общественности была бурной, в большинстве своём негативной.

Одновременно с этим Гумилёв обучался в университете в Петербурге, стал студентом историко-филологического факультета, увлекался старофранцузскими поэтами и их творчеством. В этом же году увидела свет книга стихов «Чужое небо».

В 1918 году издались африканская поэма «Мик» и стихотворный сборник «Костёр».

В 1921 году был опубликован сборник стихов о путешествии по Африке «Шатёр», его даже называют «учебником географии в стихах». Второй сборник, вышедший в этом году, назывался «Огненный столп», он считался «вершиной творчества поэта».

Больше всего в своём творчестве Гумилёв уделял внимание темам любви, жизни, смерти и искусству. В меньшей мере присутствовали стихи военные и географические. И что интересно, в его стихах практически совсем нет политической тематики.

Николай Гумилёв также писал в прозе и очень много занимался переводами.

Личная жизнь

В 1903 году Николай познакомился с гимназисткой Анной Горенко (будущей Ахматовой). Между молодыми людьми были взаимные симпатии.

Весной 1909 году Гумилёв повстречался со своей давней знакомой, с которой первая встреча произошла ещё в Сорбонне в 1906 году, поэтессой Елизаветой Дмитриевой. У них развивался бурный роман, и поэт даже предложил ей стать его женой. Но Елизавета выбрала другого, более того, коллегу Николая по журналу «Аполлон» – поэта Максимилиана Волошина.

В конце 1909 года, когда стала достоянием общественности идея литературной мистификации Дмитриевой и Волошина, последовало скандальное разоблачение Черубины де Габриак, Гумилёв позволил себе нелестное высказывание о Елизавете. В ответ Максимилиан Волошин при всех оскорбил Николая, за что был вызван на дуэль. Это произошло в ноябре 1909 года. Новость облетела все московские газеты и журналы. Волошин выстрелил дважды – осечка. Гумилёв сделал выстрел вверх. Оба поэта остались живыми.

В 1910 году после долгих колебаний и раздумий Николай решил жениться. Венчание произошло в Николаевской церкви на левом берегу Днепра, под Киевом, в селе Никольская слободка. 25 апреля его женой стала Горенко Анна Андреевна (Ахматова).

1 октября 1912 года у супругов родился мальчик, его назвали Лев. К 1914 году отношения разладились. Николай ушёл на войну, по возвращении с которой в 1918 году Гумилёв и Ахматова развелись. Их сына воспитывала мать поэта в родовом имении в Бежецком уезде Тверской губернии.

В 1919 году был зарегистрирован ещё один брак Николая Гумилёва с Анной Николаевной Энгельгардт. В браке родилась дочь Елена, которая вместе с матерью в годы ленинградской блокады умерла от голода.

Был у поэта ещё один мимолётный роман с литературоведом, артисткой театра Мейерхольда Высотской Ольгой Николаевной. Она родила от Николая сына Ореста, у которого впоследствии было трое детей – единственных потомков Гумилёва.

Военные годы

Вернувшись из второй африканской экспедиции, Гумилёв вёл богемную жизнь, которая, впрочем, ему в скорости наскучила.

1914 год начался с неприятностей. Закрылся «Цех поэтов», в отношениях с Анной наметился разрыв. В начале августа Николай со старшим братом Дмитрием ушли на фронт (Николай добровольцем, Дмитрий по призыву). Интересно, но среди всех поэтических личностей, так патриотично писавших стихи о войне, добровольцами на фронт ушли только Николай Гумилёв и Бенедикт Лившиц.

Первые два месяца прошли в обучении и подготовительных занятиях. В конце осени полк, где служил Николай, перебросили в Южную Польшу.

В 1915 году Гумилёв воевал на Волыни (Западная Украина).

За всю войну Николай прошёл путь от вольноопределяющегося до ефрейтора, затем от унтер-офицера до прапорщика. Имел награду – Георгиевский крест 3-ей степени.

Гумилёв никогда не скрывал, что он убеждённый монархист. Проживая в Советской России, он никогда не боялся остановиться перед храмом и перекреститься.

Тем не менее, он продолжал работать здесь и никуда эмигрировать не собирался. Гумилёв писал стихи, вёл лекции о поэзии в «Институте живого слова», в студии «Звучащая раковина», входил во Всероссийский поэтический союз (Петроградский отдел).

В начале августа 1921 года поэта арестовали, его подозревали в заговоре и участии в Петроградской боевой организации Таганцева. Друзья Николая пытались выручить его всеми средствами, но ничего не получилось. Гумилёв был расстрелян. Только в 2014 году установили, что Николай и ещё 56 осуждённых были убиты ночью на 26 августа 1921 года. До нынешнего времени остаётся неизвестным, где был расстрелян и захоронен поэт.

В 1992 году Николая Гумилёва реабилитировали.

Город	Памятный знак
г. Бежецк Тверской области	Скульптурная композиция Николаю Гумилёву, Анне Ахматовой и их сыну Льву
Калининградская область, Краснознаменский район, посёлок Победино	Памятный знак в честь Н. Гумилёва
г. Коктебель	Памятник Н. Гумилёву
Рязанская область, посёлок Шилово	Памятник Н. Гумилёву
г. Калининград	На Доме искусств есть мемориальная доска, где изображён барельеф поэта.
Тверская область, Бежецкий район, с. Градницы	В усадьбе Гумилёвых мемориальная доска.

В 2011 году Почта России выпустила конверт, на котором изображены книги Н. Гумилёва и марка с портретом поэта.

Каждый год в Калининградской области, в Краснознаменске, проводят вечера «Гумилёвская осень», на которые съезжаются поэты и известные люди со всей России.

Астроном Крымской обсерватории Людмила Карачкина в 1987 году открыла астероид, ему дали название «Гумилёв».

Николай Степанович Гумилёв (3 (14) апреля 1886, Кронштадт - 26 августа 1921, под Петроградом) - выдающийся русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик, путешественник, офицер.

Г умилёв - редкая личность («исключительная», - говорила А. Ахматова). Было несколько уровней этой крупной индивидуальности: яркий поэт, проницательный критик, организатор литературы, путешественник, воин. Сам же он, по словам Ахматовой, больше ценил в себе две последних особенности. С ними связаны напрямую волевой строй, мужественное начало его поэзии, а в ней действенное отношение к миру.

Конквистадорский задор - это в юности. У Гумилёва-мастера активный подход становится способом одухотворения мира. Отсюда утверждающая тональность его стихотворений. «На пути отрицания, - говорил он, - не добиться истинной поэтической формы». Мы, читатели, чувствуем в его стихах душу человека, «который любит мир и верит в Бога». И ещё одно свойство его творчества - вера в волшебную силу слова, героически безнадежное стремление вернуть поэзии магическую силу, какой, как считал он, поэзия была исполнена в древности.

Короткая по числу прожитых лет, но насыщенная действием и мыслью биография Гумилёва видится единосущной с пройденным им творческим путем. Ценно всё, что касается его художественного наследия, но равно важны подробности, освещающие жизненный путь. Первый поэт той эпохи, Александр Блок, смотрел на свою современность с горечью и скептически. Его оппонент, даже антипод, Гумилёв, сознавал себя работником Русского ренессанса. Он рано прочувствовал - и это было его открытием, - что кто-то должен утверждать в русской поэзии героический дух и интенсивную волю к жизни. На золотой период Серебряного века пришлась творческая зрелость Гумилёва. В двадцатом столетии это самый вдохновляющий образ русского поэта: в его стихах мы читаем историю одной прекрасной души. Образ поэта завораживал, взывал к разгадке и вызывал подражания. Этот образ устремлённо создавался им самим, а посмертно был завершён другими - и его спутниками, и поэтами, лично Гумилёва не знавшими.

Кем, каким человеком Гумилёв хотел видеть самого себя? История самореализации ярко талантливой личности - это большая тема. Часто говорилось, что Гумилёв свёл музу с неба на землю, что он отошёл от символистов, к числу которых и сам принадлежал в начале своего пути. Но как в доакмеистический период, так и в дальнейшем он мыслил человеческое «я» в космическом ключе. Работа духа состоит в том, чтобы личность воссоединилась с её вселенским истоком. Это дело религии, но уместна и поэзия, если поэт сознаёт, что его задача находит решение в сферах духовных. «Это совсем особенное чувство, иногда наполняющее таким трепетом, что оно мешало бы говорить, если не сопутствующее ему чувство победности», - утверждал Гумилёв.

Если как подарок нам дана

Мыслей неоткрытых глубина,

Своего не знающая дна,

Старше солнц и вечно молодая...

Если смертный видит отблеск рая,

Только неустанно открывая...

Эти строки из «Открытия Америки» он отделывал в Средиземном море на пути в Абиссинию в 1910 году. Даже после того как весной 1912 года провозглашён им был акмеизм, Гумилёв в своём творчестве шире собственной теории, поскольку устремление к высшим уровням сознания составляло сущность его поэзии.

Меня, кто, словно древо Игдразиль,

Пророс главою семью семь вселенных

И для очей которого, как пыль,

Поля земные и поля блаженных...

Он писал с фронта Ахматовой: «Ты ведь знаешь, что поэты - пророки». И в другом письме: «Грустно только, что здесь инициатива не в моих руках, а ты знаешь, как я привык к этому». Инициатива проявлялась в его жизни постоянно - в путешествиях, в открытии кружков и обществ, основании журналов, организации литературного процесса, в создании литературного направления с весьма значимым для Гумилёва названием «акмеизм», то есть пик, острие, высшая точка достижений. Инициатива проявлялась в благотворном влиянии на окружающих его поэтов. Значительность его личности заметна была даже внешне. «Всё, что ни делал Гумилёв, он как бы священнодействовал», - вспоминал его фронтовой товарищ штаб-ротмистр Карамзин. А вот воспоминание Адамовича, познакомившегося с Гумилёвым ещё до начала войны, на которую Гумилёв (единственный из своей среды) пошёл добровольцем, «охотником», как тогда говорили: «В Гумилёве была большая жизненная сила, какая-то весёлость и вера в своё счастье и удачу. Это заражало и влекло к нему». Несравнимым, «редким пиршеством для ума», говорил Адамович, была беседа с ним наедине. В разговоре с глазу на глаз проявлялись гумилёвская мудрая простота, ясность суждений, обширность познаний.

Георгий Адамович

Д умая о спутниках Гумилёва, видишь перед собой плеяду молодых поэтов, но ещё и целую портретную галерею писателей, критиков, художников, учёных, встретившихся Гумилёву на жизненном пути и, конечно, сыгравших заметную либо малоприметную (но всё же опредёленную) роль в его судьбе. Личность Гумилёва отразилась или преломилась в индивидуальном сознании современников. А потомки видели его уже не в свете отдалённого от них времени, а чуть-чуть иначе - в лучах времени своего собственного. На первом месте среди современников - Анна Ахматова, не оставившая о Гумилёве связных воспоминаний, но годами собиравшая его наследие, посвятившая ему стихи при жизни и написавшая стихи в память о нём.

Отношения с Ахматовой - тема сложная. Это единоборство двух в высшей степени незаурядных личностей. Ахматова писала, например: «Уже очень рано - в “Пути конквистадоров” - в Царском селе я стала для Гумилёва (в стихах) почти Лилит, то есть злое начало в женщине... Он говорил мне, что не может слушать музыку, потому что она ему напоминает меня». И ещё об этой любви-борьбе: «Трагедия любви очевидна во всех юных стихах Гумилёва». Кое-что проясняют лаконичные строчки в записных книжках Ахматовой. Она писала, что Гумилёв породил «целые полчища учеников», особенно посмертно. Называет Ахматова три имени - Тихонов, Шенгели, Багрицкий - и затем расширяет тему: «Им бредила вся литературная южная Россия». «У Гумилёва было множество учеников в узком смысле слова», - утверждал Адамович, и можно со знанием дела добавить, что им «бредили» молодые поэты первой волны эмиграции.

Встречи с Гумилёвым оставляли сильное впечатление. Среди его спутников где-то на первых местах мы видим Осипа Мандельштама. Для него Гумилёв был самым близким другом из всех, кого Мандельштам когда-либо называл этим словом. Мандельштам поэтом родился, но таким крупным, каким он стал, помог ему сделаться Гумилёв, разбиравшийся в стихах, как мало кто в целом поколении. Расстрел друга стал для Мандельштама потрясением всей жизни. После гибели Гумилёва Осип Эмильевич продолжал «общение» с ним. «Разговор с Колей никогда не прерывался и не прервётся», - писал он Ахматовой.

Такого же рода признание находим у Георгия Адамовича. В его письме Гумилёву есть строки: «У меня... привычка вести с Вами полуоппозиционные разговоры, а в сущности я Вами - Вашей ролью и стойкостью среди напора всякой “драни” - давно и с завистью восхищаюсь. Вы настоящий “бедный рыцарь”, и Вас нельзя не любить, если любишь поэзию». «Рыцарь бедный» - это пушкинский паладин:

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

Георгий Иванов

Георгий Иванов, знавший Гумилёва девять лет, встречавший его и на людях, и наедине, в маске, которая стала второй натурой, и в домашнем халате, вспоминал о нём: «Бесстрастная, почти надменная маска сноба, африканского охотника, “русского Теофиля Готье” скрывала очень русскую, беспокойную и взволнованную, не находящую удовлетворения душу. О, как далёк был в сущности своей Гумилёв от блестящего и пустого Готье! Он сам это хорошо сознавал. Но, сознавая, с тем большим упорством... шёл раз выбранной дорогой - линией наивысшего сопротивления». В каком же направлении была прочерчена или, скажем, предначертана эта линия? По Георгию Иванову, много писавшему о Гумилёве, вся его жизнь была посвящена единственной цели - помочь вспомнить и понять то, что мы забыли:

Но забыли мы, что осиянно

Только слово средь земных тревог,

И в Евангелии от Иоанна

Сказано, что слово - это Бог.

Г. Иванов свидетельствует, что его друг практически всю свою жизнь наталкивался на холод равнодушия и непонимания.

При жизни Гумилёва его книги были известны преимущественно в литературной среде. Некоторая известность началась с «Жемчугов» и распространялась медленно. Три года, проведённых на войне, затем ещё год за границей и последний период (1918-1921) в замерзавшем, вымиравшем Петрограде - всё это мало способствовало известности и влиянию, о котором мечтал Гумилёв. Массового читателя он не имел. Бальмонт в начале века, затем Блок, затем Игорь Северянин известны были несравненно шире, были почитаемы массовым читателем. «Он же, и это его очень огорчало, был долгое время окружён каким-то злорадным молчанием», - свидетельствовал К. Чуковский. «Всякий, кто близко знал Гумилёва, - вспоминал Г. Адамович, - подтвердит, что при жизни его мало любили и что он от этого страдал... Я помню, как года за три до смерти, просматривая в газете одобрительную рецензию на стихи какого-то начинающего поэта, он с грустью сказал: “Если бы хоть раз обо мне кто-нибудь так написал”».

Слава к нему пришла в одночасье, но это была посмертная слава. Как-то сразу, свободным широким прибоем открылись свойства его волнующего, властного, благородного стиха. Стало ясно, что ушёл из жизни поэт всенародного значения. Хвала ему, человеку и поэту, зазвучала в русских строфах на пяти континентах. Прижизненную литературу о Гумилёве вряд ли можно назвать богатой. Несколько десятков рецензий да не слишком частые упоминания имени в разных статьях - вот и всё. И это в ответ на пятнадцать книг, вышедших на протяжении семнадцати лет литературной работы. До рокового августа 1921 все стихотворения с упоминанием имени Гумилёва либо прямо посвящённые ему написаны хорошо знавшими его поэтами, видевшими его часто: Анненским, Ахматовой, Городецким, Зенкевичем, Вячеславом. Ивановым, Георгием Ивановым, Кузминым, Мандельштамом, Нарбутом, Одоевцевой. Исключение - стихи Сергея Гутана, встретившего Гумилёва лишь раз. Другое исключение - стихи саратовского поэта Виктора Журина, который с Гумилёвым вообще не встречался.

Из откликов на смерть Гумилёва самым известным остаётся волошинское «На дне преисподней» (1922). Оно включает сильную многократно цитированную строфу:

Тёмен жребий русского поэта:

Неисповедимый рок ведёт

Пушкина под дуло пистолета,

Достоевского на эшафот.

Анна Ахматова

А. Ахматова в 1921 году написала несколько поэтических монологов от лица Гумилёва. Они психологичны, каждый раскрывает какую-нибудь психологическую коллизию их трудных отношений. В этих стихах нет образа поэта, но о Гумилёве-человеке ни раньше, ни позднее никто так не писал и, кроме Ахматовой, написать никто бы не мог. В поэтической Гумилёвиане эти стихи единственные по исповедальности, психологизму. В них звучит голос Гумилёва, расслышанный сквозь смерть. Его образ в них совершенно иной, чем во всех других стихотворениях, ему посвящённых. Имени Гумилёва в ахматовских стихах той поры мы не найдём, хотя оно тогда ещё не попало под полный запрет.

Георгий Иванов после гибели друга собрал и издал в советском Петрограде две книги Гумилёва - «Посмертные стихи» и «Письма о русской поэзии». В 1924 году в советском издательстве ещё могла выйти в переводе Гумилёва, Г. Иванова и Г. Адамовича «Орлеанская девственница» Вольтера. В следующем году в большой московской антологии «Русская поэзия ХХ века» находим превосходно составленную подборку стихотворений Гумилёва. Тогда же появляются в печати стихи недругов - например, Городецкого и Багрицкого.

Сергей Городецкий

Городецкий называет своего бывшего товарища по Цеху поэтов «слепцом, врагом восстания», а гибель его - «бессмысленной», ибо Гумилёв, по уверению Городецкого, «спокойно смерть к себе позвал». Багрицкий, многому научившийся у Гумилёва, принимает в «Стихах о поэте и романтике» (1925) сторону палачей:

Депеша из Питера: страшная весть

О чёрном предательстве Гумилёва.

Виновата в гибели поэта Романтика с большой буквы, от лица которой написана следующая строфа:

Я мчалась в телеге, просёлками шла,

И, хоть преступленья его не простила,

К последней стене я певца подвела,

Последним крестом его перекрестила...

И ная картина в литературе русского зарубежья. Здесь образ Гумилёва стал частью литературно-тематического репертуара. Здесь мы видим не только изобилие стихов о Гумилёве или с эпиграфом из его произведений, но и рецензии на посмертно изданные книги и много статей, эссе, исследований, воспоминаний. Увлечённость его поэзией проявлялась в зарубежье устойчиво, по нарастающей. К десятилетию со дня его смерти появилось в зарубежной печати даже больше откликов, чем к десятилетию со дня смерти Блока.

В Болгарии жил Александр Биск, известный как первый в России переводчик Рильке. Вместе с тем он - оригинальный поэт, встретивший двадцатилетнего Гумилёва в Париже, когда вчерашний выпускник Николаевской Царскосельской гимназии приехал поступать в Сорбонну. В Финляндии жил Вадим Гарднер, бежавший из красного Петрограда в год расстрела Гумилёва. Прошло не так уж много времени с тех пор, как Гарднер в конце мировой войны возвращался из Лондона в Россию. Он вспоминал в своём дневнике в стихах о двенадцатидневном плавании в одной каюте с Гумилёвым на океанском транспорте, сопровождаемом британскими миноносцами. А ещё раньше Гарднер был принят Гумилёвым в Цех поэтов. Гумилёв писал о нём в «Аполлоне» и предложил напечатать его стихи в «Гиперборее». В Петербурге встречался с Гумилёвым Всеволод Пастухов, в эмиграции ставший знаменитым пианистом, но не забывшим и призвание поэта. Он жил в Риге, затем в Нью-Йорке, где стал редактором журнала «Опыты», чем-то напоминавшего «Аполлон». Ещё больше было в русском зарубежье людей, которые знали Гумилёва не долго и не близко, но встречались с ним и оставили воспоминания. Жившая до войны в Варшаве София Дубнова печаталась в «Аполлоне», когда Гумилёв ведал в этом журнале отделом поэзии. С 1922 года в Париже жил Владимир Верещагин, родственник знаменитого художника, профессиональный певец, выступавший со своим квартетом. С Гумилёвым он встречался в годы Гражданской войны в Доме литераторов.

Старейший в эмиграции поэт, начавший печататься ещё за десять лет до рождения Гумилёва, Николай Минский,

ровесник Иннокентия Анненского, гимназического учителя Гумилёва, в двадцатые годы жил в Берлине. Знакомство с Гумилёвым произошло в Петербурге в 1914 году. Говорили они об акмеизме. Минский, вспоминая разговор, утверждал, что Гумилёв-поэт открывает читателю только то, что лично пережил. Гумилёв ему сказал, что, в отличие от символистов, он в своих стихах отстраняется от мистики. И всё же мысль его была устремлена вглубь, так что в конце жизни в его творчестве чаще и чаще проявлялось чувство космичности. «Душе Гумилёва судьба, быть может, предназначала воссиять огненным столпом в русской поэзии, но этой судьбе не суждено было сбыться», - писал Н. Минский.

В начале эмиграции, когда столицей русского зарубежья ещё считался Берлин, возникла в Париже литературно-художественная «Палата поэтов». Одним из её участников был художник Судейкин, нередко встречавший Гумилёва в «Бродячей собаке». Приходил на вечера «Палаты» критик Е. Зновско-Боровский, в прошлом секретарь журнала «Аполлон», в котором Гумилёв ведал литературным отделом до времени своего поступления добровольцем в уланский полк. На вечерах «Палаты» можно было встретить Андрея Левинсона, ещё одного «аполлоновца». До тех дней, когда он решился на побег из красного Петрограда, он вместе с Гумилёвым руководил французским отделом в издательстве «Всемирная литература». На творчество Гумилёва Левинсон обратил внимание раньше многих других, написав рецензию на «Романтические цветы», второй сборник тогда ещё почти неизвестного читателю поэта. Когда после расстрела Гумилёва эмигранты устроили в Париже митинг протеста против красного террора, Левинсон выступил с речью о гибели лучшего поэта своего поколения. «Солнце мира, - говорил он, - это поэзия. Он свято чтил престиж и достоинство писателя и с бесстрастной дерзостью выступил в его защиту». Участвовал в «Палате» Михаил Струве, познакомившийся с Гумилёвым весной 1915 года в петроградском лазарете, куда заболевший Гумилёв был из действующей армии направлен на излечение. В «Палате» участвовал и Георгий Евангулов, живший до эмиграции в Тифлисе, помнивший дом на Сергиевской улице в армянском районе Тифлиса Сололаки. В то время, когда юный Гумилёв жил в этом доме, он впервые выступил со стихами в печати. Евангулов участвовал в тифлисском Цехе поэтов, созданном наподобие основанного в 1911 году Гумилёвым первого Цеха - петербургского. С тех пор возникло немало поэтических «цехов» в разных городах и странах: бакинский, константинопольский, берлинский, парижский, таллинский, тартусский, шанхайский. Каждый из них основан был по примеру гумилёвского. Посмертная слава оказалась несоизмеримой с прижизненной. Отсюда и эти многочисленные «цехи».

Города, в которых он побывал, вызывали у поэтов ассоциации с его творчеством. Так, у Георгия Шенгели Севастополь столь же тесно связан с морем, как и с именем Гумилёва:

Когда приезжаю в седой Севастополь,

Седой от маслин, от ветров и камней,

Я плачу, завидя плавучий акрополь

На внутреннем рейде среди батарей.

Я знаю, что здесь по стопам Гумилёва

Морскою походкой пойдёт мой катрен, -

Но что же мне делать, коль снова и снова

Ученик Шенгели, поэт Марк Тарловский, побывав через год после смерти Гумилёва в Коктебеле, прежде всего, хочет увидеть комнату с низким потолком, с видом на горы, с доносящимся шумом прилива, в которой в 1909 году были написаны «Капитаны». Трагичны последние строки этих «Воспоминаний в Коктебеле» Тарловского:

И свой народ его разъял,

Свой Бог попрал, как тунеядца!

Мы все расстреляны, друзья,

Но в этом трудно нам сознаться...

О Царском селе, о гимназии, в которой учился Гумилёв, вспоминает его младший однокашник Дм. Кленовский:

Есть зданья, неказистые на вид,

Украшенные теми, кто в них жили.

Так было с этим. Вот оно стоит

На перекрёстке скудости и пыли.

Но если приотворишь двери в класс -

Ты юношу увидишь на уроке,

Что на полях Краевича, таясь,

О конквистадорах рифмует строки.

Н екоторые начинания в литературе зарубежья строились под знаком Гумилёва. В парижском литературно-художественном кружке «Гатарапак» 1 февраля 1922 года была прочитана пьеса «Дитя Аллаха». «Был период, - пишет о парижских поэтах Ю. Терапиано, - когда по примеру Гумилёва мы собирались создать русскую парнасскую группу». У молодых литераторов особенный интерес вызывали рассказы Г. Иванова и Г. Адамовича о первом Цехе поэтов и его основателе. «В Париже всё сложилось сразу, беспрепятственно, - вспоминал Г. Адамович в лучшей своей книге «Комментарии». - В петербургские трагические воспоминания вплетались остатки гумилёвской цеховой выучки». О Гумилёве, о том, каким он был в жизни, молодые поэты расспрашивали И. Одоевцеву и Н. Оцупа, когда они приходили на сумбурные заседания парижского Цеха поэтов в кафе «Ла Боле».

Ирина Одоевцева

В числе участников заседаний было пять поэтов, хорошо знавших Гумилёва. Позднее Оцуп защитил докторскую диссертацию о творчестве своего учителя, а Одоевцева подробно, хотя и не без выдумки, написала в книге «На берегах Невы» о своих с Гумилёвым встречах.

В память о нём парижский поэтический кружок «Перекрёсток» в 1928 году собирался в кафе «Клозри де лиля», где до войны Гумилёв бывал постоянно. В январе 1930 года Ю. Терапиано читал в Тургеневском обществе лекции о споре Блока и Гумилёва.

Юрий Терапиано

В июне 1930 года в Союзе молодых поэтов и писателей Юрий Мандельштам прочёл доклад «О лирике Гумилёва» на вечере его памяти. Крупный критик К. Мочульский читал лекцию о Гумилёве в Русском народном университете, открывшемся в начале двадцатых годов в Париже. Не ограничиваясь Парижем, можно заполнить страницы подробностями о том, как в зарубежье росла и распространялась известность поэта, предвидевшего, что он оставит после себя глубокий след. В Духов день в 1918 году, когда зазвонили колокола, Гумилёв сказал Ахматовой: «Я сейчас почувствовал, что моя смерть не будет моим концом. Что я как-то останусь...».

Гумилёв-путешественник любил давать своим стихам названия стран, местностей, городов. В его книгах есть «Венеция», «Рим», «Пиза», «Генуя», «Болонья», «Флоренция», «Константинополь», «Стокгольм». На карте его музы дальних странствий есть «Озеро Чад», «Транзименское озеро», «Родос», «Мадагаскар», «Красное море» и много стран - «Швеция», «Франция», «Египет», «Абиссиния», «Лаос», «Судан», «Алжир и Тунис»... и сколько ещё географических названий в его наследии: «Открытие Америки», «Африканская ночь», «Туркестанские генералы», «Норвежские горы», «Рождество в Абиссинии», «Аддис-Абеба, город роз...». Но если перечислить города и веси русского рассеяния, где было творчески воспринято влиятельное имя поэта, то этот перечень превзойдёт список гумилёвских названий.

В Аддис-Абебе много лет жил Павел Булыгин, человек яркой биографии. Его жизнь можно определить теми же словами, какими так часто говорили о Гумилёве: поэт, путешественник, воин. Он мог бы стать героем стихотворения Гумилёва «Мои читатели» («Старый бродяга в Аддис-Абебе, / Покоривший многие племена, / Прислал мне чёрного копьеносца / С приветом, составленным из моих стихов»).

О гибели Гумилёва узнал Булыгин в пустыне, куда ушёл из Аддис-Абебы с караваном. В том же стихотворении «Мои читатели» есть строка: «Возят мои книги в седельной сумке...». Это провидческие слова о русском парижанине Юрии Софиеве, писавшем в 1929 году о своей молодости:

В дни юности и трудной, и суровой

Возил, под орудийный лязг и шум,

Истрёпанные книжки Гумилёва

На дне седельных перемётных сум.

В Берлине, где процветало русское издательское дело, в двадцатые годы вышли книги Гумилёва «К синей звезде» и «Колчан». Там же через несколько месяцев после гибели поэта выходит «Антология современной поэзии», включившая стихи Гумилёва. А на открытии берлинского Дома искусств в декабре 1921 года Николай Минский рассказал о сборнике «Огненный столп», вышедшем через несколько дней после смерти поэта. В Берлине жили Раиса Блох, участвовавшая в гумилёвском Союзе поэтов, и Вера Лурье из

«Звучащей раковины» - последнего литературного кружка, созданного Гумилёвым. Учившийся в Кембридже В. Набоков написал в 1923 году в «Памяти Гумилёва»:

Гордо и ясно ты умер, умер, как Муза учила.

Ныне в тиши Елисейской с тобой говорит о летящем

Медном Петре и о диких ветрах африканских - Пушкин.

В Варшаве Сергей Горный, окончивший ту же царскосельскую гимназию, что и Гумилёв, напечатал в газете «За свободу» свои воспоминания. В Сан-Франциско жил Борис Волков, участник мировой и гражданской войн, путешественник, прошедший всю Азию от арабского Востока до Японии. Его сборник «В пыли чужих дорог» навеян чтением Гумилёва. Само название книги возникло под глубоким впечатлением от гумилёвского «Чужого неба». Волков входил в сан-францисский литературно-художественный кружок, в котором, как и в ряде других зарубежных объединений, был проведён большой тематический вечер, посвящённый Гумилёву.

В Египте жил поэт Петр Гладищев, поэт гумилёвской школы. В Белграде в 1928 году почитателями Гумилёва образован был «Новый Арзамас». Из этого кружка вышло несколько известных в эмиграции поэтов, в том числе лучшая поэтесса зарубежья Лидия Алексеева, родственница Ахматовой. Известный пражский кружок «Скит» первое же своё открытое собрание посвятил Гумилёву. В самом начале эмиграции в русских газетах и журналах Парижа, Берлина, Риги, Харбина и других городов появилось больше очерков, статей, рецензий о Гумилёве, чем за всю его жизнь. Здесь и ревельские «Последние новости», и берлинский «Руль», и варшавские «Меч» и «Молва», рижская «Сегодня», парижская газета «Россия и славянство», особенно часто вспоминавшая Гумилёва, гельсингфорсская «Новая русская жизнь» и харбинский журнал «Рубеж». В Харбине находим целый ряд почитателей, подражателей, знатоков творчества Гумилёва. «Василий Обухов, - вспоминает В. Перелешин, - знал Гумилёва наизусть целыми книгами». Сам же Валерий Перелешин учился писать у Гумилёва и посвятил ему несколько стихотворений.

Созданное в Харбине общество «Круг поэтов» своим вдохновением имело творческое наследие Гумилёва. Ещё раньше в Харбине возникло общество «Акмэ», объединившее шесть поэтов акмеистического направления. В 1937 году в Харбине другая группа выпустила «Гумилёвский сборник», и в нём видим имена дальневосточных поэтов - Несмелова, Ачаира, Перелешина. Харбинка Мария Визи первой стала переводить Гумилёва на английский. Среди тех, кто посвятил стихи Гумилёву, - Лидия Хаиндрова и известная своей пламенной гражданской лирикой Марианна Колосова.

О том, какой резонанс нашло творчество Гумилёва в литературе зарубежья, можно было бы писать книгу - настолько широко, продолжительно, многообразно оказалось влияние гумилёвского наследия, настолько влекущим и прекрасным представлялся в странах русского рассеяния сам образ мужественного поэта. В этой книге можно было бы с подробностями рассказать о Сергее Маковском, вместе с Гумилёвым основавшем «Аполлон», а в эмиграции посвятившем ему цикл сонетов «Нагарэль». Рассказать о белом воине Иване Савине, взятом в плен в Крыму, чудом спасшемся из плена и бежавшем в Финляндию. Героика в стихах Савина созвучна гумилёвской. Рассказать об окончившей свои дни в немецкой деревушке Оттерсвейер Марии Волковой, о которой генерал Краснов писал: «Дочь сибирского казака и уральской казачки... Страшный, неистово лютый ледяной поход через всю Сибирь... В нём - ужасная смерть горячо любимого отца, героя колчаковского похода, потеря дочери-первенца. А потом - изгнание, чужбина, бедность, сознание своей неприкаянности». Нужно было бы сказать подробно о гумилёвской линии у поэтов второй эмиграции - у Вячеслава Завалишина, издавшего в лагерях Ди-Пи четыре томика стихов Гумилёва - самое первое послевоенное издание. О прожившем пятьдесят лет на калифорнийском берегу киевлянине Николае Моршене, о Юрии Трубецком, коротавшем свои последние дни в немецкой провинции. Из всех влияний на эмигрантскую поэзию, кроме пушкинского, гумилёвское оказалось сильнейшим.

До восьмидесятых годов XX века зарубежье оставалось центром собирания гумилёвского наследия. Первые собрания сочинений Гумилёва вышли, увы, не в России, также и первые книги о нём. И совсем уж безотрадно вспоминать, что первая диссертация о поэте была написана по-французски (1952), первая монография (1978) вышла по-английски. Книга слабенькая, но и она в своё время поддержала живое тепло памяти и интерес к наследию путешественника, воина, поэта.

И только начиная с 1986 года центр изучения творчества Гумилёва перемещается в Москву и Петербург. Но разве на протяжении десятилетий его имя и наследие начисто были забыты в Советском Союзе? Забвения добивались властвующая идеология и её цензура, но целенаправленные заградительные усилия не достигли цели. Любовь к стихам Гумилёва не угасла. Интерес к его творчеству был подспудный, подпольный, тайный, и потому широким быть не мог, но всё же никогда не прекращался. У Иды Наппельбаум, поэтессы, дочери известного петербургского фотографа-художника М. С. Наппельбаума, фотографировавшего Гумилёва, в комнате висел его портрет. Портрет редкий - не фотография, а живопись художницы Шведе, для которой Гумилёв специально позировал.

Ида Наппельбаум хорошо знала Николая Степановича. Когда он был арестован, она носила ему передачи. В 1937-м, в год диких ночных арестов, муж Иды Моисеевны, опасаясь обыска, уничтожил драгоценный портрет. Прошли годы, и однажды ночью за ней явились и сказали: «Мы не добрали вас в тридцать седьмом». Ей инкриминировали как дружбу с Гумилёвым, так и уничтоженный портрет, висевший в её комнате четырнадцать лет тому назад, и приговорили к десяти годам лагерей.

В Калифорнии я встречал замечательного поэта Николая Николаевича Моршена, эмигранта второй волны. Меня заинтересовало его стихотворение о Гумилёве, и он рассказал мне о своей жизни в довоенном Киеве: «В моей компании все увлекались Гумилёвым. Я случайно познакомился с одной старушкой, у которой были все его сборники, но из квартиры она их не выпускала. Однако разрешила мне приходить и переписывать всё что угодно. Я так и делал, а потом приходил в свою компанию и всё переписанное читал. Однажды в 37-ом, помнится, году, вечером в университете в антракте какого-то концерта я шёл по коридору и, проходя мимо стоявшей у окна парочки, услышал, как студент читает студентке Гумилёва. Я глянул на него, он поднял голову, и мы обменялись понимающими улыбками, как два авгура... Вот из сплава всего этого и родилось стихотворение “С вечерней смены сверстник мой...”».

Двумя годами раньше Даниил Андреев, писатель, визионер, провидец, написал в тюрьме монолог Гумилёва, мысленно произносимый им в предрасстрельную ночь. Это - одно из лучших стихотворений в поэтической Гумилёвиане:

Лишь последняя ночь тяжела:

Слишком грузно течение крови,

Слишком помнится дальняя мгла

Над кострами свободных становий...

Будь спокоен, мой вождь, господин,

Ангел, друг моих дум, будь спокоен:

Я сумею скончаться один,

Как поэт, как мужчина и воин.

В Ленинграде в пятидесятые годы можно было встретить человека с запоминающимся лицом, как бы с отрешённым взглядом. Он ходил на костылях, но вряд ли его можно было назвать домоседом: появлялся то тут, то там. Я случайно встречал его, но мало знал о том, какие замечательные он пишет стихи. Это был Роальд Мандельштам, зачинатель ленинградской поэзии андеграунда. За всю свою жизнь не напечатал он ни строчки. И только после его преждевременной смерти его красочные, звучные, тревожно-романтические стихи распространились в самиздате. Одно из лучших, написанных им, - «Алый трамвай». Не нужно было даже упоминать имени Гумилёва, чтобы расслышать в этом стихотворении благородную гумилёвскую традицию. «Алый трамвай» Роальда был двойником «Заблудившегося трамвая» Николая Степановича. Он летел по тем же звёздным коридорам времени.

Лопнул, как медная бочка,

Неба пылающий край,

В звёздную изморозь ночи

Бросился алый трамвай!

В записной книжке А. Ахматовой, не предназначавшейся для печати, есть пометка: «Дарование сильное и своеобразное...». Сказано это о Владимире Николаевиче Корнилове (1928-2002). Его стихотворение «Гумилёв», навеянное частыми встречами с Ахматовой, действительно сильное. Вот его заключительные строки:

Ни болезни, ни старости,

Ни измены себе

Не изведал... И в августе

В 21-ом к стене

Встал, холодной испарины

Не стирая с чела,

От позора избавленный

Петроградской ЧК.

Иннокентий Анненский

Образ Гумилёва, запечатлённый в поэтической речи, встречается на протяжении почти всего ХХ века. Началось с того давнего весеннего дня 1906 года, когда Иннокентий Фёдорович Анненский подарил своему ученику Коле Гумилёву свою только что вышедшую книгу, надписав на ней:

Меж нами сумрак жизни длинной,

Но этот сумрак не корю,

И мой закат холодно-дынный

С отрадой смотрит на зарю.

С отрадой и надеждой маститый Анненский почувствовал в начинающем поэте мощный талант и вместе с благословением передал ему творческий импульс. Русская поэзия ХХ столетия - это как бы триптих: поэзия дореволюционная, пореволюционная и эмигрантская. И в каждой створке триптиха, в каждой части трилогии находим в изобилии стихи, раскрывающие, уточняющие, дополняющие образ большого русского поэта, без которого русская поэзия XX века невообразима.

Айова Сити, США

Иллюстрации:

портрет Николая Гумилёва (уголь) работы Инны Лазаревой (Филадельфия);

портреты Георгия Адамовича, Осипа Мандельштама, Георгия Иванова (работы Юрия Анненкова),

Анны Ахматовой, Сергея Городецкого и Николая Гумилёва,

Эдуарда Багрицкого, Николая Оцупа, Николая Минского, Георгия Шенгели,

Марка Тарловского, Дмитрия Кленовского, Ирины Одоевцевой, Юрия Терапиано,

Павла Булыгина, Владимира Набокова, Валерия Перелешина, Иды Наппельбаум,

Даниила Андреева, Роальда Мандельштама, Владимира Корнилова, Иннокентия Анненского.

Николая Степановича Гумилева можно называть поэтом-акмеистом. Его недолгая жизнь была полна интересных событий, но закончилась трагически. Родился он в 1886 году в городе Кронштадте, где отец его работал врачом. У Николая был старший брат Дмитрий, и разница в возрасте между ними составляла два года. Семья автора дворянская.

В детстве поэт был болезненным ребенком, но это не мешало ему вести активную жизнь и дружить со сверстниками. Некоторые говорят о том, что свое самое первое четверостишье он написал в шесть лет, а первые стихи в двенадцать. Образование получал в гимназиях и окончил учебу в 1906 году. Можно сказать, что учился он плохо и получил в аттестате только одну пятерку по предмету «логика». А однажды его даже отчисляли, но потом оставили на второй год.
Будучи еще в седьмом классе Николай познакомился с Анной Горенко (Анной Ахматовой), которая в будущем станет его спутницей жизни.

После окончания обучения в гимназии поэт уехал во Францию, где занимался изучением культуры страны. Проживая в Париже Гумилев занимался изданием журнала.

Кроме Франции он посетил Грецию, Италию, Турцию и Египет. И кроме этого в составе экспедиции посетил Африку, где он был за все время 4 раза, уж очень она ему нравилась. Можно сказать, что поэт был также и исследователем, и по приезду с Африки он привел в музей множество интересных экземпляров. Находясь в Египте, Гумилев обучался в университете на юридическом факультете.

Первый сборник стихов был издан в 1905 году, и это было очень важное событие в жизни автора. Своей жене он посвятил сборник стихов, который вышел в 1908 году и назывался он «Романтические цветы».

Поэт постоянно повышал свой уровень и при этом он знакомился с творчеством известных в то время авторов, черпая у них все самое нужное и интересное. В 1909 году поэт участвовал в дуэли со своим другом М.Волошиным, и оба они остаются живыми. Причиной дуэли явилась Елизавета Дмитриева, молодая поэтесса, которая понравилась Гумилеву, но предпочла его друга М.Волошина. Именно это и явилось причиной состоявшейся дуэли.

Когда началась первая мировая война, то Гумилев добровольцем ушел на фронт и за проявленную храбрость и мужество был награжден двумя Георгиевскими крестами, которыми он гордился. Его брат Дмитрий также вместе с ним ушел на войну и погиб в 1922 году.
С 1917 по 1918 года Николай проживал в Греции, а вернувшись, принялся за работу. В это время он активно работал в качестве переводчика.

В 1918 году Гумилев и Ахматова развелись, сын остался жить у бабушки.

В 1919 году поэт женился на Анне Энгельгард и в этом же году у них родилась дочь Елена.

Последняя книга Гумилева вышла в 1921 году. Критики говорят, что это была самая лучшая работа автора.

У Гумилева было много известных произведений и сборников. К таким можно отнести сборник стихов на военную тематику «Колчан», сборник стихов «Костер», стихи про его путешествия по Африке с названием «Шатер». О последнем сборнике говорили, что он является пособием по географии, но только в стихах. И, наверное, самым лучшим произведением можно назвать сборник «огненный столб». Автор больше всего предпочитал писать о любви и жизни, о смерти и искусстве.

В 1921 году 3 августа Николай Степанович был арестован за участие в заговоре и 24 августа приговорен к расстрелу. Так трагически и закончилась жизнь поэта, исследователя и офицера. Многочисленные друзья Гумилева пытались его освободить, но у них ничего не вышло. Реабилитирован Гумилев был в 1992 году. Однако до настоящего времени неизвестно где был после расстрела захоронен Гумилев.

Родился в 1886 году в городе Кронштадте, расположенном на острове Котлин. Отец и мать были врачами, но мальчика с самого детства привлекала литература. И уже в 6 лет Гумилёв пишет свое первое стихотворение.

Когда мальчика отправляют в Царское село для обучения, там он продолжает свою творческую деятельность и знакомится с Анной Ахматовой – поэтессой, которая станет впоследствии его женой. 1905 год стал значимым для поэта, так как в свет выходит его первый сборник, а в 1906 году он уезжает во Францию. Следующие сборники были посвящены его возлюбленной Анне, и стали толчком в его литературной карьере.

Через 3 года решает поступить в университет на юриста, но понимает, что душа лежит к истории и литературе, поэтому переводится на другой факультет.

В 1910 году Николай Степанович делает предложение Ахматовой, и они играют свадьбу.

Спустя год, Гумилёв решает создать поэтическое объединение, куда вошли известные писатели и прозаики того времени. В этот период полностью посвящает себя карьере и выпускает ещё несколько сборников и отдельных работ.

Когда началась война, поэт всё бросает и уходит на фронт, в результате чего был неоднократно награжден властями. Во время войны он находит себе новую возлюбленную, которой посвятил несколько стихотворений. После этих событий, Гумилёв подает на развод с женой. Для Ахматовой это было очень болезненным временем. С этого момента Степан Николаевич работает переводчиком текстов на иностранные языки, тем самым зарабатывая себе на жизнь.

В 1919 заключает брак со второй женой, дочерью Н. Энгельгарда. Ей он посвящает множество своих работ.

Через 2 года, ему преподносят обвинение за участие в заговоре против власти, в результате чего он был расстрелян в 1921 году по приказу Дзержинского.

Интересные факты и даты из жизни

Имя: Николай Гумилев (Nikolay Gumilev)
Дата рождения: 15 апреля 1886 года
Знак зодиака: Овен
Дата смерти: 26 августа 1921 г.
Возраст: 35 лет
Место рождения: Кронштадт
Деятельность: русский поэт Серебряного века
Семейное положение: был женат
Википедия

Николай Гумилев - биография

Мальчик, рассматривающий карту мира, видит больше, чем все великие путешественники, вместе взятые. Его фантазия рисует волшебные миры, дикие джунгли и пыльные обрывы. Николай Гумилев, со дня рождения которого в апреле исполнилось 130 лет, - единственный из постов Серебряного века, который всегда оставался мальчишкой. Он был не просто поэт, но: поэт, путешественник, воин.

Детство, семья

Гумилев был поэтом дальних странствий, «принадлежащим династии Колумба». О путешествиях, и в первую очередь об Африке, он мечтал с детства. Его отец. Степан Яковлевич Гумилев, был корабельным врачом, служил в военном флоте и совершил немало путешествий. Мать, Анна Ивановна, урожденная Львова, происходила из старинного дворянского рода. Николай Гумилев родился в Кронштадте 15 апреля 1886 года. В день его рождения бушевал ураган, и повивальная бабка, принимая младенца предсказала; «Бурная будет у него жизнь».

Но родился ребенок маленьким, хилым и все детство страдал головными болями. Врачи обнаружили у него «повышенную деятельность мозга» Николай тяжело переносил любой шум, любую новую информацию, после каждой прогулки проваливался в глубокий сон. Эти симптомы исчезли лишь в 15 лет. Он любил читать - выучился в пять лет, и сразу же начал сочинять сам.

Красивые названия притягивали мальчика, хотя он еще не понимал их смысла. Дома часто читали вслух, и, слушая описания какого-нибудь путешествия, Николай следил по карте за маршрутом.

Семья Гумилевых жила в Царском Селе, потом переехала в Петербург, где Николай поступил в гимназию. Успехи у него были средние, но гимназия ему нравилась. У Николая была большая коллекция оловянных солдатиков, и он увлек игрой всех гимназистов: они устраивали настоящие сражения. В гимназии мальчишки искали клады, лазили по подвалам, пытались найти тайные ходы, зачитывались Майн Ридом и Жюлем Верном.

Гумилев, прочитав о восстании сипаев в Индии, потребовал, чтобы его называли Нэн-Саиб - по имени героя этого восстания. В комнате Гумилева хранились картонные доспехи и оружие, и уже тогда он мог сказать о себе словами из своей будущей книги стихов: «Я конквистадор в панцире железном». Неважно, что железо было из картона: фантазии могут преобразить реальность и картонные латы окажутся непробиваемыми.

Первое настоящее путешествие Гумилев совершил, когда ему исполнилось 12 лет. У его старшего брата Мити обнаружили туберкулез, и семья переехала в Тифлис. Николай влюбился в Кавказ: на природе можно было отдохнуть от городского шума.

В Тифлисе же состоялась его первая настоящая публикация: в 1902 году в «Тифлисском Листке» напечатали стихотворение Гумилева «Я в лес бежал из городов». Он печатался и раньше, писал рассказы для гимназического литературного журнала, но «Тифлисский Листок» - это была уже «взрослая» газета. Вернувшись в Петербург, Гумилев с большим трудом получил аттестат зрелости в царскосельской Николаевской гимназии, где директором был Иннокентий Анненский.

После окончания гимназии Гумилев сразу уехал в Париж. Там он слушал курс лекций в Сорбонне, занимался оккультизмом (потом, правда, признавал, что удачно написанное стихотворение дает тот же трепет, что и сеансы спиритизма), гулял, выпускал литературный журнал «Сириус» (но писал туда в основном сам, под псевдонимом). И кроме прочего, страдал от неразделенной любви.

Николай Гумилев был поразительно некрасив -это отмечали все его знакомые. Ирина Одоевцева, поздняя возлюбленная Гумилева, писала об их первой встрече:

"Высокий, узкоплечий, в оленьей дохе, с белым рисунком по подолу, колыхавшейся вокруг его длинных, худых ног. Ушастая оленья шапка и пестрый африканский портфель придавали ему еще более необыкновенный вид... Трудно представить себе более некрасивого, более особенного человека. Все в нем особенное и особенно некрасивое. Продолговатая, словно вытянутая вверх голова, с непомерно высоким плоским лбом. Волосы стриженные под машинку, неопределенного пегого цвета. Жидкие, будто молью травленные брови. Под тяжелыми веками совершенно плоские, косящие глаза. Пепельно-серый цвет лица, узкие, бледные губы. Улыбался он тоже совсем особенно. В улыбке его было что-то жалкое и в то же время лукавое. Что-то азиатское".

К тому же он картавил и ходил чуть косолапя. С детства поняв, что нет у него ни особой силы, ни героической внешности, Гумилев стремился очаровывать дам и совершать настоящие подвиги, чтобы доказать самому себе собственную мужественность. И, как Дон-Кихот, воспитанный на рыцарских романах и прославляющий свою Прекрасную Даму, Гумилев всегда был влюблен, и всегда страдал. Еще в Тифлисе он ухаживал за всеми красивыми барышнями, писал им стихи - и легко мог посвятить одно и то же стихотворение сразу нескольким возлюбленным.

В 17 лет он познакомился с Аннон Горенко (будущей Ахматовой) - ей тогда было 14. И, конечно, влюбился. Уже в первом сборнике его поэзии («Путь конквистадоров», вышедший в 1905 году), есть несколько стихов, посвященных Горенко. Он не однажды делал ей предложение, но она упорно отказывала. В Париже Гумилев тосковал по ней, пытался покончить с собой - принял яд и пошел умирать в Булонский лес, где его, спящего, и нашли на следующий день.

Неразделенная любовь, жажда странствий и вдохновляющий пример французского поэта Артюра Рембо влекли юношу в Африку. Про Абиссинию - она же Эфиопия - Гумилев читал с детства. Называл ее «колдовской страной». «Что они вычитывают из молодого Гумилева, кроме озера Чад, жирафа, капитанов и прочей маскарадной рухляди?» - раздраженно спрашивала Ахматова уже после смерти поэта. Она-то, конечно, «вычитывала» только себя.

Но озеро Чад («Ты плачешь? Послушай... далеко-далеко, на озере Чад, изысканный бродит жираф») не было «маскарадной рухлядью». Это была страсть, настоящая любовь. Не зря очерк Гумилева «Африканская охота» начинается словами: «На старинных виньетках часто изображали Африку в виде молодой девушки, прекрасной, несмотря на грубую простоту ее форм, и всегда. всегда окруженной дикими зверями».

Прекрасная девушка и дикие звери - что может вернее привлечь юного поэта? Он писал отцу о мечте поехать в Африку, но тот был категорически против этой затеи. Однако Николай сэкономил средства из денег, ежемесячно присылаемых родителями, и в 1907 году все-таки уехал - сначала в Египет, потом в Судан. Он ночевал в трюме парохода, ездил «зайцем», а чтобы близкие не волновались, он заранее написал письма и попросил друзей регулярно отправлять эти письма его родителям.

Африка его покорила, влюбила в себя навсегда. Поэт Георгий Иванов рассказывал, как однажды спросил у Гумилева, что тот испытал, впервые увидев Сахару. Николай ответил в духе подростков, старающихся казаться взрослее, чем они есть на самом деле: «Я не заметил ее. Я сидел на верблюде и читал Ронсара». Но это всего лишь мальчишеская поза. Человек, так воспринявший Сахару, никогда бы не написал апокалиптически-прекрасное стихотворение о том, как пески «пылающей юной» Сахары засыпают весь наш зеленый мир, превращая его в «золотой океан».

После первой поездки в Африку стихи Гумилева изменились - стали глубже и чище. Валерий Брюсов писал, что чем дальше, тем призрачней становились образы гумилевских стихов и тем свободней его фантастика. И, конечно, он продолжал оставаться «повесой из повес», даже будучи влюблен в Горенко. Одно из его увлечений привело к поединку с Максимилианом Волошиным.

Еще в июле 1907 года, в Париже, Гумилев познакомился с поэтессой Елизаветой Дмитриевой. После его возвращения из Африки они вместе поехали в Коктебель. «Все путешествие туда, - вспоминает Елизавета Дмитриева, - я помню как дымно-розовый закат, и мы вместе у окна вагона. Я звала его "Гумми", не любила имени «Николай», - а он меня, как зовут дома меня, «Лиля» - «имя похоже на серебристый колокольчик», так говорил он».

В Коктебеле Гумилев сделал ей предложение. Она, как и многие его прекрасные дамы, отказала: хромоножка Елизавета Дмитриева, преподавательница гимназии, была некрасива, умна, талантлива и искренне влюблена в Максимилиана Волошина. Именно Волошин, склонный к авантюрам, и предложил Дмитриевой «поиграть» - отправить ее стихи в редакцию литературного журнала "Аполлон" от имени испанской монахини Черубины де Габриак. Черубина - одна из самых знаменитых литературных мистификаций, предтеча многих виртуальных персонажей и виртуальных романов.

В таинственную поэтессу влюбилась вся редакция: Черубина казалась такой романтичной, такой удивительной, и в ее стихах все сотрудники "Аполлона", начиная от главного редактора - Сергея Маковского, искали и находили намеки на се неземную красоту. Когда мистификация открылась, Дмитриева призналась Гумилеву, что это Волошин сделал из нее Черубииу. Гумилев разозлился и якобы начал всем рассказывать о своих отношениях с Черубиной - в подробностях. Волошин, разумеется, при первой же встрече с Гумилевым дал ему пощечину. Дуэль была неизбежна.

Поединок состоялся на Черной речке: романтические мальчишки, конечно, не могли найти лучшего места - там дрался Пушкин с Дантесом. Гумилев промахнулся, у Волошина пистолет дважды дал осечку - и вновь поэты подали друг другу руки лишь через несколько лет. Секундант Гумилева Алексей Толстой уверял, что точно знает: Николай Степанович ничего не говорил о Дмитриевой, но из гордости не стал отрицать обвинений.

Елизавета Ивановна> все же чего-то не рассчитала, -ехидно замечала впоследствии Ахматова. - Ей казалось, что дуэль двух поэтов из-за нее сделает ее модной петербургской> дамой и обеспечит почетное место в литературных кругах столицы, но и ей почему-то пришлось почти навсегда уехать». Дмитриева вскоре рассталась с Волошиным, стихи писать перестала, и даже читать их потом не могла.

А Гумилев после этой дуэли в очередной раз сделал предложение Анне Горенко. И она наконец-то согласилась. Весной 1910 года Николай Гумилев женился на Айне Горенко (Ахматовой), и молодожены уехали в Париж, где пробыли полгода.

А еще через полгода Гумилев снова уехал в Абиссинию. По дороге высаживался в Пирее, был в Акрополе и,по его воспоминаниям, "молился Афине Палладе перед ее храмом. Я понял, что она жива, как и во времена Одиссея, и с такою радостью думаю о ней». Но Одиссеем Гумилев себя не считал. А его жена не была Пенелопой, томящейся в ожидании мужа: пока он отсутствовал. Анна Горенко-Ахматова стала поэтом.

Она и раньше писала стихи, но мужу они не нравились, о чем он честно ей говорил. Они вообще всю совместную жизнь ревновали друг друга к славе, пытались посчитать, кто из них лучше. Пока муж путешествовал, Горенко показала свои новые стихи редактору журнала «Аполлон» Сергею Маковскому, и тот их опубликовал. Вернувшись, Гумилев мог лишь смириться с тем, что его жена, взявшая псевдоним «Анна Ахматова», пишет лучше, чем он сам.

Но после этого что-то надломилось в их любви. Он быстро переключился на других прекрасных дам - продолжал ухаживать за всеми подряд, а Ахматова писала:

"Жгу до зари на окошке свечу
И ни о ком не тоскую,
Но не хочу, не хочу, не хочу
Знать, как целуют другую!"

«Другой» была прежде всего Мария Кузьмина-Караваева, в которую Гумилев нежно влюбился. Мария была смертельно больна - возможно, именно эта обреченность и привлекла романтичного Гумилева. Это единственный вид любви, который его всегда волновал: любовь романтическая, «посвященная небу», несчастная и несбыточная. Брак с Ахматовой был, очевидно, неудачным, и рождение сына, Льва, в 1912 году лишь слегка отсрочило разрыв.

В том же году Николай Гумилев поступил в университет, на историко-филологический факультет, где изучал старофранцузских поэтов. И продолжал стремиться в Африку - она одна могла залечить все его раны, не зря же он писал в каком-то письмо с дороги: «Здесь уже настоящая Африка... Я совсем утешен н чувствую себя прекрасно».

В 1913 году для этого подвернулся удачный случай: Музей антропологии и этиофафии хотел собрать африканскую коллекцию. Гумилев писал, что мечтает пройти Данакнльскую пустыню, но на такой маршрут у Академии наук не было денег. Поэтому Гумилев со своим племянником должны были отправиться в Абиссинию н Сомали; сначала в Джибути, затем к Харрару и далее на юг. Цель путешествия - «делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды, -писал Гумилев. - Кроме того, мне предоставлялось право собирать зоологические коллекции».

За день до отъезда Гумилев заболел - решили, что тиф: высокая температура, сильная головная боль. Но за два часа до отхода поезда он потребовал воды для бритья, побрился, уложил вещи, выпил стакан чаю с коньяком к уехал.

Об этом путешествии он написал «Африканский дневник», и духом этой поездки пропитана книга его стихов «Шатер».

Именно в этой поездке Гумилев познакомился с Тафари Маконеном - человеком, позже ставшим императором Абиссинии Хайле Селассие, сфотографировал его и его жену и описал эту встречу в своем «Африканском дневнике». Он должен был получить от Мзконена разрешение на путешествие по Абиссинии. Гумилев узнал, что Маконен ведет свой род «от царя Соломона и царицы Савской». Дом будущего императора напомнил поэту «не очень хорошую дачу, где-нибудь в Парголове». Гумилев был и на одном из спектаклей первого абиссинского театра.

Он «собирал этнографические коллекции, без стеснения останавливал прохожих, чтобы осмотреть надетые на них вещи, без спроса входил в дома и пересматривал утварь, терял голову, стараясь добиться сведений о назначении какого-нибудь предмета у не понимавших, к чему все это, харраритов. Надо мной насмехались, когда я покупал старую одежду, одна торговка прокляла, когда я вздумал ее сфотографировать, и некоторые отказывались продать мне то, что я просил, думая, что это нужно мне для колдовства.

Для того, чтобы достать священный здесь предмет -чалму, которую носят харрариты, бывавшие в Мекке, мне пришлось целый день кормить листьями ката (наркотического средства, употребляемого мусульманами) обладателя его, одного старого полоумного шейха». Все, что собрал Гумилев, хранится в Музее антропологии и этнографии.

В письме Михаилу Кузмину из Харрара он хвастался: «Вчера сделал двенадцать часов (70 километров) на муле, сегодня мне предстоит ехать еще 8 часов (50 километров), чтобы найти леопардов... Я в ужасном виде: платье мое изорвано колючками мимоз, кожа обгорела и меднокрасного цвета, левый глаз воспален от солнца, нога болит, потому что упавший на горном перевале мул придавил ее своим телом.

Но я махнул рукой на все. Мне кажется, что мне снятся одновременно два сна, один неприятный и тяжелый для тела, другой восхитительный для глаз». На самом деле, и тот сон, который был «неприятен и тяжел», все равно радовал Гумилева. Для него это было доказательством мужественности, ожившими картинками из приключенческих книжек.

Тем более что поэту выпали опасные развлечения, каким позавидовал бы любой мальчишка. Он участвовал в охоте на акулу - огромного хищника ловили с корабля на гнилое мясо. Помощник капитана пять раз выстрелил в акулу из револьвера, но она была еще жива, когда ее вытаскивали на палубу. Гумилев рассказывал и об охоте на леопарда в сомалийской деревушке: «У него был такой знакомый по книгам и картинкам вид, что первое мгновенье мне пришла в голову несообразная мысль, не бежал ли он из какого-нибудь странствующего цирка?»

Весь мир Гумилев воспринимал как иллюстрацию к забавной приключенческой книжке. Леопарда он убил сам. Он охотился и на львов, и на гиен; застрелил даже павиана - и после этого убийства «думал, почему я не чувствую никаких угрызений совести, убивая зверей для забавы, и почему моя кровная связь с миром только крепнет от этих убийств. А ночью мне приснилось, что за участие в каком-то абиссинском дворцовом перевороте мне отрубили голову, и я, истекая кровью, аплодирую уменью палача и радуюсь, как все это просто, хорошо и совсем не больно».

Алексей Толстой вспоминал: «Гумилев привез из Африки желтую лихорадку, прекрасные стихи, чучело убитого им черного ягуара и негрское оружие». Как у всех мальчишек, к оружию у Гумилева всегда была страсть. И когда началась Первая мировая война, он принял ее с восторгом, она стала для поэта еще одной мужской игрушкой. Он с трудом прошел медкомиссию, прорываясь на фронт, был зачислен вольноопределяющимся в лейб-гвардии уланский полк. А там рвался в бой, писал стихи и «Записки кавалериста», по-мальчишески бравировал своей храбростью.

Гумилев был награжден двумя Георгиевскими крестами. Но к концу войны начал разочаровываться в командовании, возмущаться анархией в войсках и мечтать о Салоникском фронте -там, он думал, дисциплина строже. И действительно получил туда командировку - был зачислен специальным корреспондентом в газету «Русская воля». Он надеялся добраться до Африки. но не дошел и до Салоник. Пока через Стокгольм и Лондон он добирался до Парижа. Салоникский фронт был уже ликвидирован.

Пробыв некоторое время в Париже, а затем в Лондоне. Гумилев в 1918 году вернулся на родину. Там все изменилось. В России произошла Октябрьская революция, поменялась власть, и поэту с трудом удалось получить разрешение на въезд в страну. А когда он все-таки попал домой, Ахматова попросила у него развод. Эту сцену описал в своем дневнике поэт и путешественник Павел Лукницкий:

«Анна Ахматова провела его в отдельную комнату и сказала: «Дай мне развод». Он страшно побледнел И сказал: «Пожалуйста». Не просил ни остаться, ничего не расспрашивал даже. Спросил только: «Ты выйдешь замуж? Ты любишь?» Ахматова ответила: «Да».

Они и после развода оставались близкими друзьями. Ахматова спокойно относилась ко всем романам бывшего мужа и критиковала его новые увлечения лишь тогда, когда он «плохо выбирал».

Для начала он выбрал «милую, но глупенькую» Анну Энгельгардт. Они поженились, у них родилась дочь. Он писал все лучше и лучше - сборник его стихов «Огненный столп» сегодня входит в поэтическую классику. Издал он и подборку стихов об Африке, «Шатер». Ахматова ворчала, что это «заказная книга географии в стихах и никакого отношения к его путешествиям не имеет».

Неважно, Гумилеву не так важно было рассказать о путешествии, как снова - в своих воспоминаниях - увидеть чужое небо, вдохнуть черный воздух, вновь почувствовать запах Красного моря...

Гумилев и был этот царь-ребенок, и все его игрушки - война, литературные объединения, любовь - выпадали из рук, когда он слышал, как бьется сердце Африки. «Шатер» был написан в Петербурге в 1918 - это было его последнее, стихотворное, путешествие в Африку. На настоящие не было ни денег, ни возможностей. Гумилев начал преподавать теорию и историю поэзии в Институте живого слова. Он увлекся литературной деятельностью, старался быть в центре литературной жизни, считал себя главным авторитетом в области поэзии, учил «молодых».

Советскую власть Гумилев принял, как принял бы любую власть: был уверен, что обязан служить своей Родине и что не дело поэта вмешиваться в политику. Он и не вмешивался. Всероссийский Союз поэтов, литературные кружки, доклад о Пушкине, переводы, стихи, участие в создании издательства «Всемирная литература» - казалось, он весь ушел в литературную работу, непонятна что и непонятно кому доказывая, играя в очередную мальчишескую игру.

Но «за мальчишеской его "простотой" проступало что-то совсем иного порядка, - писал о нем Сергей Маковский, - мука непонятости, одинокости, самоуязвлимого сознания своих несовершенств физических и духовных: он был и некрасив, и неспособен к наукам, не обладал памятью, не мог научиться, как следует, ни одному языку (даже по-русски был малограмотен). И в то же время - как страстно хотел он - в жизни, в глазах почитателей, последователей и особенно женщин быть большим, непобедимым, противоборствующим житейской пошлости, жалким будням «жизни сей., чуть ли не волшебником, чудотворцем».

Ему это удалось. Упрямый, наивный, самоуверенный мальчишка, он не только стал теоретиком акмеизма н был признан одним из лучших российских поэтов XX века. Он взял Землю в ладони и подставил ее под золотое солнце. Все его возлюбленные были уверены, что их он любил больше других. Но все они ошибались: любовью Гумилева был весь мир, его чудеса и звезды. Недаром Куприн сравнивал его с «дикой и гордой перелетной птицей» и писал: «Странствующий рыцарь, аристократический бродяга, - он был влюблен во все эпохи, страны, профессии и положения, где человеческая душа расцветает в дерзкой героической красоте».

Гумилев предсказывал себе, что умрет в 53 года. «Смерть нужно заработать, - говорил он, - природа скупа и с человека выжмет все соки, и выжав -выбросит». Но природе не суждено было сыграть свою роль - вмешались люди. В 1921 году по обвинению в контрреволюционной деятельности поэт был арестован и расстрелян. В тюрьме перед смертью он читал Гомера. В день гибели Гумилеву было всего тридцать пять лет. Могила его не найдена - он так и остался вечной перелетной птицей.